— …Может у Вас были трения с коллегами, которые могли привести к тому, что тетрадь исчезла? Если да, то с кем и какого рода были трения.
"Были, конечно же, были. Была и есть у одного человека заинтересованность в пропаже тетради. Но вдруг это не он, а кто-то другой. Просто так, из вредности ко всему человечеству. Да и что даст, если он назовет его фамилию. Да ничего. Все равно этого не докажешь и себе он этим все равно не поможет. А вот в человеческой грязи искупается сполна".
— Нет, трений с коллегами у меня не было. И никого в пропаже тетради не подозреваю.
8
— Привет славному строителю коммунизма, — к сидящему на ведре из-под цементного раствора Владимиру, откуда-то из-за гор мусора, и штабелей кирпича подошел Сергей.
— Привет. Прилетел с полигона? Когда?
— Сегодня днем, — друзья пожали друг другу руки.
— Как там наш обтекатель?
— Ведет себя как паинька. Вот что значит груз-компенсатор, надели его на обтекатель и делай с ним что хош. Ну а ты чем занимаешься?
— Да вот, продолжаю строить коммунизм в отдельно взятом КБ.
— Это то я вижу — тяжелое ведро с отпадающей ручкой, замызганная спецуха — точно истинный строитель коммунизма. Но я о другом. И уже серьезно, без всякой усмешки, — как дела с тетрадью?
— Серега, если действительно хочешь узнать, приходи сегодня вечером ко мне в комнату и прихвати пару бутылочек пива. Там спокойно посидим и покалякаем.
— О'кэй, — Сергей хлопнул друга по плечу и неожиданно добавил, — а у тебя что, вечера стали свободны?
Владимир понял о чем идет речь:
— К сожалению, да.
— Надолго?
— В данном случае, боюсь, навсегда.
— Ну ладно, до вечера.
— До вечера.
Вечером, часиков в семь, Сергей пришел к Володе в гости.
— Ого, ты еще с сумкой? — сказал Володя, пожимая второй раз за день руку друга.
— А ты как мне прикажешь — шесть бутылок пива и еще кое-что в руках нести? Кое-что оказалось палкой сухой колбасы, парой здоровенных засушенных лещей и, на десерт — бутылка "Столичной".
— Сергей, что за пиршество ты собираешься устроить? В честь чего?
— Просто так. Один раз живем.
— Колбаса сухая с полигона?
— С него, родимого.
Друзья сели за стол. Откупорили по бутылочке пива и, не спеша, полилась беседа.
— Ну, теперь выкладывай, как у тебя дела с первым отделом, что с тетрадью? Одним словом, выкладывай все.
— Да какие дела. Осваиваю новую для себя профессию — писателя. Пишу объяснительные, характеристики на самого себя. Рассказываю секретным и ни очень секретным дядям, как я докатился до такой жизни — утерял секреты государственной важности. Чувствую, скоро книжку напишу — "Отщепенец военно-промышленного комплекса".
— Лучше: "Отщепенец ВПК". Так короче и эффектней.
— Тогда уж просто «Отщепенец». Так еще короче.
— Ты, я смотрю совсем упал духом.
— Упал не упал, а настроение паршивое.
— И все-таки, Володя, тетрадь не могла исчезнуть, раствориться в воздухе. Ее кто-то взял.
— Не взял — украл. И я знаю кто. Вернее уверен на девяносто девять процентов.
— Кто?
Владимир не спеша допил первую бутылку пива. Откупорил вторую и спокойным голосом сказал: — Илья.
— Не может быть. Вы же друзья.
— Нет, Сергей, мы уже не друзья. Это раз. А во-вторых…, а во-вторых выгодно это ему, — Владимир говорил спокойным, лишенным всяких эмоций голосом и не спеша при этом попивая пиво.
— Выгодно?
— Да, Серега, выгодно. Во-первых он поступает в аспирантуру, а не я, во-вторых в недалекой перспективе он становится начальником группы. Ну, и в третьих…,- Владимир замялся.
— Ирина?
— Точно, — еще более тусклым голосом проговорил Володя.
В комнате воцарилось молчание. Оба друга сидели и допивали вторую бутылку пива. Открыли третью. Первым заговорил Сергей.
— Володя, ты помнишь свою первую любовь?
— Конечно. Я влюбился в пятом классе в Люду. ммм…Корнееву. Мы с ней в одном классе учились.
— Вот именно, что "ммм Корнееву". Даже фамилию своей первой девчонки чуть не забыл. Ну и дальше что?
— Ну, потом, это как-то все потухло.
— Ну и как она сейчас?
— Да кончила металлургический институт. Вроде на каком-то заводе работает и вроде вышла замуж.
— Комментировать твою первую любовь после твоих слов «ммм» и «вроде» я думаю, не стоит.
— Нет, не стоит. Но это разные вещи. Любовь к Люде и любовь к Ирине.
— Согласен. Но через, допустим, пять лет, вспоминая об Ирине, максимум — это что-то немного поноет у тебя внутри и все.
— Может быть. Но сейчас-то не ноет, сейчас жжет.
— Терпи. И потом, если она так легко от тебя отказалась, то тебе, брат, даже крупно повезло. Потом расставаться было бы еще трудней.
— Ладно, Сергей, тему «Ирина» давай закроем. Я тут над этим долго думал, благо профессия строителя коммунизма времени предоставляет предостаточно, действительно рана далеко не смертельна. Даже не тяжелое ранение. Так, средней тяжести. Но вот работа в КБ…
— А теперь насчет работы в КБ. Это дело серьезней. Это твой кусок хлеба. Но я тебе так скажу — работу ты всегда найдешь. У нас, слава богу, безработицы вроде бы не предвидеться.
— Сергей, вот у тебя мечта — побывать в Париже. С моей точки зрения, довольно странная, чудаковатая мечта. Но не в этом дело. Это твоя мечта и ты к ней стремишься. Так и у меня была мечта — создавать самые лучшие в мире ракеты. А из-за какого-то подонка она лопается. Вот как с этим быть?
— Во-первых тебя пока с КБ не выгнали…
— И в тюрьму не посадили. И на том спасибо, — Владимир перебил Сергея.
— А во-вторых, — ни сколько не обращая внимания на реплику Владимира, продолжал Сергей, — жизнь, брат, штука сложная, многообразная и, к счастью, довольно интересная. Может быть, уйдя из КБ, ты станешь счастливей, чем был. Мало ли что. Ведь ты сам видишь, что сейчас твориться в стране. Мы же стоим на грани огромнейшего бардака. А где бардак, там можно и много потерять, но можно и много приобрести. Просто надо сейчас жить по принципу: "Ввязаться в драку, а там посмотрим". Я лично рассчитываю именно на это.
— Так ты не передумал рассчитываться из КБ?
— Почему рассчитываться? Я уже, считай, рассчитался. Я написал заявление.
— Когда ты успел?
— Как только прилетел с полигона. К тебе на стройку я пришел, когда заявление было подписано.
— Ну, Серега, ты даешь. Вот так сразу, добровольно, очертя голову кинуться неизвестно куда.
— Я же сказал, сейчас нужно жить по принципу: "Ввязаться в драку, а там посмотрим". И пока нет семьи, детей — это не так уж и страшно. Не за кого отвечать.
— А где будешь жить?
— Квартиру сниму. Не проблема.
— Так ты по случаю такого для тебя события принес и "Столичную".
— Точно.
— А плохо нам не будет — пиво и водка.
— А я специально так сделал. На дольше запомнится. Вот представь себе, лет через десять, будем мы уже богатые, умудренные опытом, но еще не старые…
— Это когда и возможности будем иметь и желание.
— Точно. Так вот, будем мы сидеть не в такой задрипанной комнатушке, на этих колченогих стульях, а в каком-нибудь респектабельном офисе моем или твоем, на дорогих кожаных креслах, пить дорогое вино, вспоминать этот день и как мы, по-плебейски, нажрались тогда.
— Ну, если по-плебейски, тогда вытаскивай "столичную".
Разлили по стаканам первые сто грамм.
— А вообще то Володя, тебе повезло.
— Вот те раз. И чем же это мне повезло.
— Сейчас время начинается интересное — время распада. Распадаться начнет все — начиная от государства и кончая самим человеком. Знаешь как в ракете — что бы донести груз до цели она отбрасывает девять десятых своего веса. Отстреливает первую ступень, вторую. И если вовремя не избавиться от ненужной ступени то и цели можно не достигнуть. Так что от Ирки лучше было избавиться теперь, чем через пять-шесть лет. А избавляться пришлось бы, ты тут себе никаких иллюзий не строй. Только за пять-шесть лет она бы тебя здорово притормозила.
— И как в ракете, достигая цели, полезный груз превращается в ничто, — Владимир задумчиво в руках вертел пустой стакан.
— Может и такое случится — и с нами и с государством. Ну да черт с этим. Давай выпьем. Как говорится "Поживем — увидим". Раньше времени я лапки складывать не собираюсь.
— Я тоже.
— Предлагаю тост, — сказал Сергей после того, как разлил остатки водки по стаканам. — "За нас с тобой".
Два граненных чокнулись, соединяя на старте эпохи «Распада» две человеческие судьбы, соединяя по-русски — за убогим кухонным столом ста граммами водки…
Уже под утро, уходя от Володьки, Серега потребовал у того записную книжку и нетвердой рукой записал номер телефона:
